Лойко: «Закрепление кадров на местах — как только крепостное право у нас не называется»

— Лукашенко накануне объяснили проблему о низкой закрепляемости ветврачей и зоотехников, — напомнила Ольга Лойко на канале ТОК. — Это происходит, во-первых, потому что их угрожают сажать за падеж скота, и люди уходят просто потому, что не хотят быть в этой зоне риска.

Кроме того, получается, что обязательная отработка — два года, и если человек идет в армию, то ему не остается возможности показать себя в качестве зоотехника.

Наверное, было бы логично, если это такие ценные кадры, все-таки в армию их не призывать, чтобы они работали сразу после вуза по полученной специальности.

Но Лукашенко такая идея не очень понравилась, он отреагировал на нее своим: «не служил не мужик», «за кого же девки замуж пойдут» и прочим.

Также Крутой пытался несколько раз объяснить, что для того, чтобы зоотехники все-таки оставались в хозяйствах и не пытались бежать, может быть, надо как-то помягче им угрожать.

Проблема, продолжила Лойко, снова привела к обсуждению способов закрепления кадров на местах.

— Закрепление кадров на местах — как только крепостное право у нас не называется.

Лукашенко, очевидно, делает ставку на целевиков, на то, что мы будем сразу законодательно закреплять студентов, под угрозой очень больших выплат штрафов и компенсации за полученное образование.

Начиналось все с одной-двух тысяч целевиков, сейчас их уже больше шести тысяч. Или 15% всего набора. По некоторым специальностям, например, по медицинским, это уже 80% бюджетников.

Ситуация, на мой взгляд, совершенно абсурдная. 80% медиков-бюджетников — это люди, которые до поступления заключают договор на свою подготовку и знают, куда они пойдут потом на работу и где будут 5 лет, а, фактически, ты на 10 лет определяешь свою судьбу без возможности соскочить. Разве только с большими затратами.

Многие ли сейчас готовы подписаться на что-то на 10 лет? Даже если это будет что-то с вполне стабильным финансированием. Не уверена, что лично согласилась бы на такое решение.

10 лет — это очень много. Это реально чуть ли не четверть твоей активной жизни, и ты должен сразу определиться со специализацией.

Допускаю, что для слабого абитуриента это шанс. Он может подумать: «Поликлиника города Волковыска ждет меня и будет растить из меня крутого специалиста».

А если у меня амбиции, если я через год почувствую, что у меня талант, дар, и что я хочу в крутую команду и пересаживать комплекс «сердце-легкие»?

Если я чувствую в себе потенциал и меня тянет в науку? Уже не говоря о том, что в той поликлинике вообще может оказаться невыносимый коллектив, харрасмент, да мало ли что.

За пять лет твое мировоззрение вообще может абсолютно измениться, а у тебя уже четкая колея.

При этом журналистка отмечает, что и для другой стороны такой контракт также не выглядит выгодным.

— Не очень понимаю, зачем и государству такие долгосрочные обязательства. Заставить человека отказаться от каких-то более амбициозных или иных планов и сказать: нет, только поликлиника в Волковыске.

Но если у вас сейчас в 2025 году в поликлинике в Волковыске есть какая-то проблема с кадрами, зачем вам мои обязательства до 2035 года? Решите свой вопрос сейчас.

Может, через 10 лет этой поликлиники в Волковыске уже не будет. Это ведь псевдостабильность. Никто не может ничего гарантировать на 10 лет.

Все меняется, тем более, в современном мире. Но, самое важное, что все может остаться — и муж, и Лукашенко, и поликлиника, а ты изменишься и захочешь другого, захочешь вышивать крестиком. Так тоже бывает.

И вот насколько имеет смысл душить человека — будущего врача, зоотехника, педагога — в таком формате? Ведь это неэффективно, это снижает мотивацию, убивает ее.

Фактически, получается, что в медицине реально осталась очень маленькая возможность учиться платно или учиться без целевого набора.

Но мы все знаем, что бывает, когда в Беларуси чему-то невозможно учиться — go West, go East — есть медвузы в России и в Европе. Едут и туда, и туда.

Просто не все родители готовы за своего семнадцатилетнего ребенка подписать обязательства на 10 лет. Некоторые хотят ему дать шанс подумать, кем он будет, когда вырастет. Тут и за 40 не все готовы внятно ответить, чего хотят. И в этом, на самом деле, нет ничего страшного.

Но власти объясняют, почему это важно предприятию — заключить договор, растить себе специалиста, вести его. При этом почему-то предприятие и платить за него будет.

Но это совершенный «полуфабрикат», с этим человеком до выпуска может что угодно произойти. А мы сейчас должны быть уверены, что из него вырастет что-то толковое, что инвестируем настолько вдолгую.

Но почему нельзя взять выпускника и поработать с ним? Бакалавриат как раз и есть такое время, когда человек, который понятия не имеет, что он хочет делать, примерно определив сферу, что-то в ней узнает.

При этом каждый работодатель, конечно, хочет получить лучших. Никто не хочет получить кого-то только потому, что пять или шесть лет назад его мама подписала бумажку в нашей поликлинике.

Такой специалист не нужен. У него, как сказала, мотивация нулевая. У него вообще одна мотивация: свалить или досидеть до конца рабочего дня и потом свалить.

Потому что этот намеченный на 10 лет путь убил его мотивацию в самом начале. Зачем дергаться, когда ты точно знаешь, что с тобой будет?

А студент должен дергаться, пробовать, сходить в одну организацию поработать на практику, во вторую, где-то что-то на стыке, может быть, пойти в магистратуру и чуть сменить вектор.

Человек в 17 лет не знает, чем он будет заниматься в 27. Это абсолютно нормально. И стимулы, интеллектуальные, финансовые, гораздо более важные, чем стабильность.

Не хотелось бы считать, что это потолок наших гарантий, обязательств, что мы гарантируем только стабильность. Тогда сильнейшие будут уходить, — считает Ольга Лойко.